|
Елена Семёнова * *Белый Витязь Сибири* Генерал В.О. Каппель
Глава 1
Там — под бурю набатного звона, В снеговые сибирские дали Они мчались в горящих вагонах, На разбитых площадках стояли. Они пели, безумные, пели — Обреченные в жертву Вандалу. На их черных кадетских шинелях Еще свежая кровь не застыла! Красный флаг наступал отовсюду, Русь металась подстреленной птицей ... Никогда, никогда не забуду Эти русские, детские лица.
Н. Снесарева-Казакова
В начале июня 1918-го года в Самаре состоялось собрание офицеров генерального штаба, на котором обсуждался вопрос о том, кто возглавит добровольческие части. Вопрос следовало решить незамедлительно, так как в Сибири начало разворачиваться антибольшевистское движение. Поднявшие в мае восстание чешские части освободили Самару от большевиков. Тотчас было объявлено о сформировании нового правительства, состоявшего из членов Учредительного собрания. По всем улицам города было расклеено воззвание о вступлении в народную антибольшевистскую армию. Здание женской гимназии, где производилась запись, было забито молодыми добровольцами. Теперь эту зеленую, в большинстве необученную военному делу молодежь нужно было кому-то возглавить… Желающих взять на себя тяжелую и ответственную роль не оказалось. Все смущенно молчали, опустив глаза. Кто-то робко предложил бросить жребий. Внезапно поднялся скромный на вид, почти никому неизвестный, недавно прибывший в Самару молодой, 36-ти лет, офицер и негромко и спокойно заявил: - Раз нет желающих, то временно, пока не найдется старший, разрешите мне повести части против большевиков… Этим офицером был Владимир Оскарович Каппель.
Он родился 16 апреля 1883-го года, в уездном городе Белев Тульской губернии, в семье выходца из Швеции - Оскара Павловича Каппеля, потомственного дворянина Московской губернии. Оскар Павлович был участником Ахалтекинской экспедиции Русской армии 1880-1881 гг. Во время нее, находясь в отряде прославленного генерала М.Д. Скобелева, он участвовал во взятии укрепленной крепости текинцев Геок-Тепе. Эта операция носила крайне важный характер для обеспечения интересов Российской Империи в Средней Азии и овладении Туркестаном. За подвиг при взятии этой твердыни Оскар Павлович был удостоен ордена Святого Георгия. Среди предков В.О. Каппеля со стороны матери также присутствовали военные - дед Владимира Оскаровича участвовал в Крымской войне 1853-1856 гг., был героем севастопольской обороны и георгиевским кавалером. История семьи во многом предопределила судьбу самого Каппеля. После завершения начального образования он стал кадетом 2-го кадетского корпуса в Санкт-Петербурге, а по окончании оного поступил в Николаевское кавалерийское училище юнкером рядового звания. В 1903 году, окончив кавалерийское училище по первому разряду, Каппель был выпущен в 54-й драгунский Новомиргородский полк, с производством высочайшим приказом в корнеты. 29 января 1906 года он был произведен в поручики. В 1906 году полк поручика В.О. Каппеля был командирован из Варшавской губернии, где была его стоянка, в Пермскую с целью ликвидации большой банды бывшего унтер-офицера Лбова. 9-го ноября 1907-го года В.О. Каппель, служивший в 1-м эскадроне, был назначен на должность полкового адъютанта. Командир 17-го уланского полка характеризовал своего подчиненного поручика Каппеля в аттестации за 1908 год: "В служебном отношении обер-офицер этот очень хорошо подготовлен, занимал должность полкового адъютанта с большим усердием, энергией и прекрасным знанием. Нравственности очень хорошей, отличный семьянин. Любим товарищами, пользуется среди них авторитетом. Развит и очень способен. В тактическом отношении, как строевой офицер, очень хорошо подготовлен, в 1908 году держал экзамен в академию Генерального штаба получив 5 баллов по одному лишь предмету, на остальных же предметах получил удовлетворительные балы. (...) В 1906 году был предназначен как кавалерийский офицер в офицерскую кавалерийскую школу, но не мог быть командирован лишь потому, что все это время <ожидал> приказ о командировании в школу штабс-ротмистров. Имеет большую способность вселять в людях дух энергии и охоту к службе. Обладает вполне хорошим здоровьем, все трудности походной жизни переносить может. Азартным играм и употреблению спиртных напитков не подвержен". Сослуживец же Каппеля, полковник Сверчков, вспоминал о молодом Каппеле следующее: "Владимир Оскарович Каппель был убежденным монархистом, преданным вере православной, Батюшке-Царю и своей родине России. Из большинства господ офицеров полка он выделялся всесторонней образованностью, культурностью и начитанностью, думаю, что не осталось ни одной книги в нашей обширной библиотеке, которую он оставил бы непрочитанной. Владимир Оскарович не чуждался общества, особенно общества офицеров полка, любил со своими однополчанами посидеть до поздних часов за стаканом вина, поговорить, поспорить, но всегда в меру, без всяких шероховатостей; поэтому он был всеми любим и всеми уважаем. В военном духе он был дисциплинирован, светски воспитан. Владимира Оскаровича любили все, начиная от рядового 1-го эскадрона, в котором он вместе со мной служил, до командира полка включительно. Внешний вид его сразу внушал симпатию - выше среднего роста, сбитый, хорошо сложенный, ловкий, подвижный, темный блондин с вьющимися короткими волосами". В 1908-м году В.О. Каппель впервые пытался поступить в академию Генерального штаба, но это ему не удалось. Впрочем, впоследствии он всё же добился своей цели, и в 1912 году по результатам экзаменов был даже переведен на дополнительный третий курс академии. Два сложных экзамена по разведке и полевой подготовке он сдал на 11 баллов (при этом средний балл экзаменуемого составил 10 баллов). В январе 1913 года, согласно существовавшей в академии практике, В.О. Каппель читал свой первый доклад и сумел защитить его на 9,5 балла. Оппонентами экзаменуемого выступали один из руководителей русской разведки О.К. Энкель и будущий начальник штаба Румынского фронта Н.Н. Юнаков. 22 марта того же 1913 года Владимир Оскарович читал в академии Генерального штаба свой новый доклад "Служба автомобиля в армии. Главнейшие основания организации автомобильных войск". Оппонентами выступали полковник В.Г. Болдырев - один из наиболее известных в будущем белых генералов на Востоке России, Главнокомандующий Уфимской директории, и В.А. Златолинский. Автор доклада сумел получить за свою работу высокую оценку - 10,5 баллов. Примечательно, что его работа была построена главным образом на зарубежных источниках - Владимир Оскарович прекрасно знал французский и немецкий языки. Через месяц Каппель успешно сдал сразу несколько экзаменов. Среди экзаменаторов были такие известные в будущем генералы, как В.А. Черемисов (впоследствии Главнокомандующий армиями Северного фронта накануне октябрьских событий), Андогский (будущий начальник академии Генерального штаба в 1918-1922 гг., с которым Каппеля впоследствии сведёт судьба в освобожденной Казани) и А.К. Кельчевский (будущий начальник штаба Донской армии). Средний балл экзаменуемого при семи экзаменах составил 10,4 балла. В 1913-м году штабс-ротмистр В.О. Каппель окончил академию по первому разряду, с правом получения преимуществ при прохождении службы. За успехи в изучении военных наук Каппель был награжден орденом Святой Анны 3-й степени. Надо заметить, что Владимира Оскаровича не стал искать каких-либо преимуществ для дальнейшего прохождения службы, а испросил себе вакансию в Омский военный округ. Тем не менее, местом его дальнейший службы был определен Московский военный округ. С началом Первой Мировой войны Каппель был прикомандирован к Николаевской офицерской школе с целью "изучения технической стороны кавалерийского дела", но уже в начале 1915-го года оказался на действующем фронте в должности старшего адъютанта штаба 5-й Донской казачьей дивизии. Сохранились полевые книжки капитана Каппеля, которые велись им с февраля по октябрь указанного года. С ноября того же года В.О. Каппель уже старший адъютант штаба 14-й кавалерийской дивизии. Несколько месяцев он участвовал в боях на фронте в ее составе. За время войны Владимир Оскарович был награждён орденами Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 2-й степени с мечами и Святого Станислава 2-й степени с мечами, Святой Анны 4-й степени с надписью за храбрость. С середины сентября 1916 года капитан Каппель находился на должности исполняющего обязанности штаб-офицера для поручений в общем отделении управления генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. К январю 1917 года, совсем незадолго до падения монархии в России, Каппель был произведен в подполковники и был назначен на должность помощника начальника оперативного отделения штаба Юго-Западного фронта. Владимир Оскарович очень тяжело переживал события Февральской революции. В отличие от многих своих коллег он безошибочно почувствовал в ней не начало возрождения, но начало гибели. А.А. Федорович писал: "В.О. Каппель до своего конца исповедовал монархические взгляды. Февральскую революцию он пережил в нравственном отношении очень тяжело, может быть, тяжелее, чем октябрьскую, так как вторая явилась естественным продолжением первой. В.О. Каппель понимал, что после февраля оздоровление страны может быть только тогда, когда сильный и умный диктатор, придя к власти, уберет с Российского пути звонко болтающее правительство Керенского. <...> Владимир Оскарович слишком чтил ушедший в феврале строй, чтобы дешевыми, звонкими фразами говорить о нем - это был для него слишком серьезный вопрос, к которому следует относиться особенно бережно. Каждый злобный, грязный и, в большинстве, до идиотизма глупый выкрик в адрес прошлого глубоко ранил его душу и оскорблял его. Давать лишний повод к этому он не имел права по своим убеждениям; спорить, доказывать было бесполезно; погибнуть за это во время таких споров он не считал себя вправе, так как в душе и уме уже созрело решение встать на путь борьбы с советской властью, конечным этапом каковой было восстановление старого порядка. Но он об этом молчал, и только совсем немногие, самые близкие люди знали это. "Говорить о монархии теперь - это значит только вредить ей", - говорил он им". После трагических событий октября В.О. Каппель перебрался в Сибирь, где жила его семья, и где суждено ему было совершить главное дело своей жизни.
Самарское правительство вело переговоры с чешским командованием, упрашивая его задержать чешские части в Самаре, хотя бы на некоторое время, чтобы укрепиться, сколотить свою армию и быть в состоянии дать отпор красным, которые, безусловно, примут все меры, чтобы вернуть Самару. Чехи дали согласие с условием, что Самарское правительство пошлет свои воинские части к Сызрани, где на чешские арьергарды наседали превосходящие их силы красных. В распоряжении Каппеля было всего 350 человек. Бросить такой отряд против красных, превосходящих его числом во много раз, казалось безумием. Но приказ о выступлении на Сызрань, до которой от Самары было около 100 верст был отдан, и Каппель погрузил свой отряд в вагоны. Силы красных в пять раз превосходили «каппелевцев», но приказ нужно было выполнять. За 14 верст до Сызрани Владимир Оскарович выгрузил свой отряд и, обрисовав обстановку, дал каждому начальнику задание. В 18 верстах западнее Сызрани, на станции Заборовка, стояли красные эшелоны. По директиве Каппеля ровно в 5 часов утра 11-го июня главные силы - около 250 человек атаковали город в лоб. Остальные части глубоким обходом с севера вышли на станцию Заборовка и, энергично обстреляв эшелоны и заняв станцию, ударили на город с запада, разрушив по пути железнодорожное полотно. 11-го июня Сызрань, оставленная чехами под давлением красных, была взята… Красные отошли к Пензе, из простых теплушек был немедленно составлен броневик, преследовавший их до города Кузнецка. На своих позициях большевики бросили пулеметы и орудия, а военные склады полностью достались Каппелю. За всю операцию было потеряно убитыми 4 человека, тогда, как потери красных были огромны. Это был головокружительный успех, и вся операция прошла с пунктуальной точностью, согласно распоряжениям Каппеля, сумевшего всё учесть, рассчитать и предвидеть, создав ему сразу огромную популярность и окружив ореолом победы его имя. В 12 часов того же дня в Сызрани состоялся парад Каппелевского отряда. Бесконечные рукоплескания населения, крики приветствий, цветы, толпы народа - все это еще больше подняло дух добровольцев. После парада их всех тащили по домам, угощали, благодарили. И молодые воины стали с гордостью говорить: - Нас ведет Каппель. В отряд потянулись новые добровольцы, а захваченное военное имущество дало возможность формировать новые и пополнять старые части. С этого дня белые части стали носить название Народной армии. Отдохнув сутки в Сызрани, Каппель со своими частями вернулся в Самару и сразу же из вагонов эшелона погрузился на пароход "Мефодий". Теперь в его задачу входило овладение городом Ставрополем и прилегающими селами, где, по сведениям разведки, были сгруппированы крупные красные силы при большом количестве пулеметов и сильной артиллерии. Немного не доходя до Ставрополя, "Мефодий" пристал к левому берегу Волги и части Каппеля выгрузились. Для быстроты движения к городу в ближайшей деревне для пехоты были временно взяты подводы, за которые, по приказу Владимира Оскаровича, платили по 15 рублей. Эта быстрота движения, столь характерная для Каппеля, всегда давала ему элемент неожиданности, а противнику не давала возможности выяснить силы белых частей. Имея впереди конные разъезды, отряды Каппеля быстро двигались вперед, и при встречах с противником неутомленная переходами пехота неожиданно вырастала перед красными, внося этим смятение в их ряды. Владимир Оскарович, как правило, был всегда верхом впереди своих частей. Красные сгруппировали большие силы с артиллерией и пулеметами в 18 верстах от Ставрополя, около деревни Васильевки. Бой здесь затянулся, противник превосходил белые силы и количественно и силой своего огня. Белая пехота несла большие потери и залегла, у артиллеристов осталось только 25 снарядов. Тогда Каппель приказал одному орудию Вырыпаева быстро выдвинуться насколько возможно вперед, и обстрелять с предельной близости пулеметные позиции противника, а всей коннице широким аллюром пойти в обход правого фланга красных. Орудие карьером вынеслось вперед, и через несколько минут Васильевка была взята. Красные бросили там 28 пулеметов и 4 орудия. Пехота была посажена снова на подводы, и весь отряд стремительно двинулся дальше, преследуя красных. На плечах противника Каппель ворвался в город и занял его. Район был очищен от красных. Согласно приказу Самары отряд должен был после взятия Ставрополя вернуться обратно, но во время погрузки на "Мефодий" захваченного в Ставрополе военного имущества к Каппелю явились крестьяне деревни Климовки, находящейся на правом берегу Волги, и просили освободить их район от красных. Снесясь по прямому проводу с Самарой, Каппель перебросил свои силы на правый берег и на другое утро, после короткого боя, занял Климовку. Остановившись здесь на дневку, отряд ночью подвергся нападению красных, подошедших к берегу на двух пароходах. На "Мефодий" было оставлено два молодых добровольца, красные их захватили и впоследствии изуродованные тела несчастных были найдены в селе Новодевичьем. Но ночной налет красным не удался - уже привыкший к боевой обстановке отряд, сам перешел в наступение, противник, бросив пулеметы, был прижат к берегу и, быстро погрузившись на пароходы, отошел на север. В 18 верстах от Климовки было село Новодевичье, где, по сведениям разведки, было около двух тысяч красноармейцев, матросский полк в 800 человек, большое количество пулеметов и артиллерия. Село было сильно укреплено и являлось серьезным экзаменом для 400-500 добровольцев. Но они не сомневались в победе. Их вёл Каппель, а, стало быть, победа была неизбежна. В ближайшем от села овраге, при огарке свечи, Каппель с собранными им начальниками составлял диспозицию. По этой диспозиции белые части должны были свернуть с главного тракта, которым двигались, на проселочную дорогу, шедшую ближе к Волге, и пройдя три версты от села, там на перекрестке дороги повернуть влево и, обойдя село с юго-запада, с рассветом атаковать его. С рассветом все были на указанных местах. Командир батареи подполковник Вырыпаев в ожидании приказа об открытии огня, присев, распечатал банку с мясными консервами. - Какой вы счастливый! – произнёс подошедший Владимир Оскарович, который, погруженный в разработку беспрерывных очередных операций, второй день ничего не ел. Завтрак разделили по-братски… В результате блестяще проведённой операции вся артиллерия красных, все пулеметы и пять пароходов, стоявших на Волге, были захвачены Каппелем. На следующее утро разведчики севернее Новодевичьего захватили в плен командующего красным Сингелеевским фронтом, бывшего поручика Мельникова. Владимир Оскарович всегда был мягок к рядовым красноармейцам. Обезоружив, он отпускал их на все четыре стороны. Г.К. Гинс писал по этому поводу: "Он, например, приказал отпускать на свободу обезоруженных пленных красноармейцев. Он был первым и, может быть, единственным тогда из военачальников, который считал "гражданскую войну" особым видом войны, требующим применения не только орудий истребления, но и психологического воздействия. Он полагал, что отпущенные красноармейцы могли стать полезными как свидетели того, что "белые" борются не с народом, а с коммунистами". Характерный эпизод: когда полковник Вырыпаев отпустил 16-летнего мальчишку красноармейца, Борис Савинков, бежавший тогда из большевистского плена, недовольно ему сказал: - Эх, Василий Осипович, добрый вы человек! Что вы с ними цацкаетесь? Расстрелять бы эту сволочь и дело с концом. «Так строители и создатели земного рая, царства справедливости и свободы, осуждали за проявляемую ими человечность русских офицеров, против "жестокости" и "дикого самодурства", которых они боролись всю свою жизнь…» - прокомментировал это А.А. Федорович Совсем иное отношение встречали бывшие офицеры, перешедшие на службу к красным. Каппель, почерневший от солнца, в выцветшей гимнастерке, запыленных сапогах, сидел на каком-то пне, когда к нему подвели щегольски одетого, со звякающими на лаковых сапогах шпорами и красными знаками отличия на воротнике, Мельникова. Владимир Оскарович медленно поднялся на ноги, и на побледневшем лице загорелись совсем черные, полные презрения и беспощадности, глаза. Он приблизился к Мельникову почти лицом к лицу, не отрывая от него взгляда, быстро отвернувшись, бросил чуть охрипшим голосом: - Военно-полевой суд. Немедленно... Изменнику. Через полчаса приговор был вынесен, подписан и приведён в исполнение. В этот же день пришел приказ из Самары снова двинуться на Сызрань, где местные формирования не могли справиться с наступающими красными. Опять на "Мефодии" Каппель двинулся туда и энергичным ударом принудил красных к отступлению. Из Сызрани, усадив свою пехоту на подводы, Каппель двинулся на Симбирск, до которого было около 140 верст. Ожидая появление Каппеля на пароходах, красные сильно укрепили берега Волги под Симбирском. На них были установлены орудия и пулеметы, ночью прожектора шарили по реке, высланные вниз по Волге наблюдатели и разведка зорко следили за рекой. Казалось, что взять город было невозможно. Но и здесь Владимир Оскарович провёл противника. Неожиданно он явился со своими частями, откуда не ждали, и обрушил на город артиллерийские залпы. С громоподобным "ура", гоня ошарашённого неприятеля, в Симбирск ворвались «каппелевцы», во главе со своим командиром. Большевики удирали, бросив все военное имущество, орудия, пулеметы, и даже не успев расстрелять арестованных в городе офицеров. Полковник Вырыпаев вспоминал: «В тот же день Каппель в первый раз появился перед населением. В переполненном до отказа городском театре при гробовой тишине вышел на сцену скромный, немного выше среднего роста военный, одетый в защитного цвета гимнастерку и уланские рейтузы, в офицерских кавалерийских сапогах, с револьвером и шашкой на поясе, без погон и лишь с белой повязкой на рукаве. Он как будто устало обратился с приветствием к собранию. Его речь была удивительно проста, но дышала искренностью и воодушевлением. В ней чувствовался порыв и воля. Во время его речи многие присутствующие плакали. Плакали и закаленные в боях офицеры, только что освобожденные из большевицких застенков. Да и немудрено: ведь он звал на борьбу за поруганную Родину, за народ, за свободу. Отечество, свобода и жизнь народа были в опасности... Каппель говорил - и не было сомнения, что он глубоко любит народ, верит в него и что он первый готов отдать жизнь свою за Родину, за великое дело, которое он делал... Действие его слов на слушателей было колоссально, и когда он кончил речь, она была покрыта не овациями, а каким-то сплошным ревом и громом, от которых дрожало все здание. С этого дня отряд Каппеля стал быстро пополняться добровольцами. Все, кто верил в дело освобождения России и любил свое отечество, брали винтовки и становились в строй. Рядом стояли и офицер, и рабочий, и инженер, и мужик, и техник, и купец. Крепко они держали национальный флаг в руках, и их вождь объединил всех своей верой в идею, святую идею освобождения родной страны. Среди добровольцев не было перевеса на стороне какого-нибудь отдельного класса. Мощно поднялась волна народного гнева, чтобы смести насильников с лица земли. И армия в это время справедливо называлась Народной. В составе ее были представители буквально всех политических партий, за исключением большевицкой. Самарское правительство или как его тогда называли, "Комуч" - имело большие недостатки, но это нисколько не отражалось на действующей Народной армии. Главной задачей у войск и у самого Каппеля было победить большевиков и потом уже думать о правительстве. Да и действительно, Народной армии, живущей беспрерывно боевой и походной жизнью, было не до правительства. В то время каждый командир, в том числе и Каппель, был в то же самое время и рядовым бойцом. На Волге не раз Каппелю приходилось залегать в цепь вместе со своими добровольцами и вести стрельбу по красным. Может быть, потому он так тонко знал настроение и нужды своих солдат, что ему приходилось вести тогда жизнь рядового бойца. Бывало, где-нибудь на привале или на дневке он охотно делился своими впечатлениями о текущем моменте: - Мы, военные, оказались совершенно застигнутыми врасплох революцией. О ней мы почти ничего не знали, и сейчас нам приходится учиться тяжелыми уроками... - Гражданская война - это не то, что война с внешним врагом. Там все гораздо проще. В гражданской войне не все приемы и методы, о которых говорят военные учебники, хороши... Эту войну нужно вести особенно осторожно, ибо один ошибочный шаг если не погубит, то сильно повредит делу. Особенно осторожно нужно относиться к населению, ибо все население России активно или пассивно, но участвует в войне. В гражданской войне победит тот, на чьей стороне будут симпатии населения... - Не нужно ни на одну минуту забывать, что революция совершилась - это факт. Народ ждет от нее многого. И народу нужно что-то, какую-то часть дать, чтобы уцелеть самим... Указывая на добровольцев из крестьян, ведущих коней на водопой, Каппель говорил: - Победить легче тому, кто поймет, как революция отразилась на их психологии. И раз это будет понято, то будет и победа. Мы видим, как население сейчас идет нам навстречу, оно верит нам, и потому мы побеждаем... И, кроме того, раз мы честно любим Родину, нам нужно забыть о том, кто из нас и кем был до революции. Конечно, я хотел бы, как и многие из нас, чтобы образом правления у нас была монархия; но в данный момент о монархии думать преждевременно. Мы сейчас видим, что наша Родина испытывает страдания, и наша задача - облегчить эти страдания...» Победа в Симбирске была так велика, что на фронт явился сам Бронштейн-Троцкий, объявивший революцию в опасности. За голову Каппеля большевицкий штаб назначил денежную премию - пятьдесят тысяч рублей. Читая этот приказ, Каппель рассмеялся: - Я очень недоволен - большевики очень дешево нас оценили, - и добавил угрожающе: - Ну да скоро им придется увеличить эту цену… Между тем, самарское правительство не знало какую линию поведения провести в отношении Каппеля. С одной стороны, он укреплял своими победами их положение и увеличивал территорию, с другой стороны, он был царским офицером, исповедующим иные взгляды, и, наконец, население знало его, ему верило, шло за ним, а имена самарских министров Черновых, Авксентьевых и прочие большинству населения была даже неизвестны. Мелкое самолюбие министров, державшихся на штыках армии Каппеля, страдало. Одновременно и партийная программа последователей Керенского не позволяла им верить и честно поддерживать Каппеля, вышедшего из рядов "царских опричников", которых они в свое время травили с таким увлечением и энергией. «Он был загадочной фигурой для эсеров, опасавшихся возможных "вождей-диктаторов», - замечал Г.К. Гинс. Отстранить Каппеля, как это сделал в свое время Керенский с генералом Корниловым, министры не могли - сила была в его руках и сила, которая такого приказа не послушала бы. Оставалось каким-то образом подрезать ему крылья, уменьшить его популярность и славу. Своим приказом Самара объявила, что после Симбирска Народная армия Каппеля может устроить только демонстрацию в сторону Казани не дальше, чем до Богородска. Взятие Казани чересчур возвысило бы молодого вождя Народной армии, и поэтому его нельзя было допускать. Но Каппель не склонен был слишком считаться с министрами, ставящими личные амбиции выше блага Родины. К тому же из Казани от тамошней антибольшевистской организации пришла горячая просьба наступать на город, в котором красные хранили золотой запас, и который мог расчистить путь к дальнейшему наступлению. От Симбирска до Казани по тракту было около 200 верст. К укрепленному городу с большим гарнизоном подтягивались свежие красные части, туда прибыл испытанный боевой 5-й латышский полк, поэтому действовать надо было, как всегда: быстро, неожиданно и решительно. «Быстрота и натиск» - не так ли учил Суворов? В Казани на конспиративных квартирах заговорщики ждали человека, имя которого было овеяно неизменными победами. К легендарному вождю были посланы от организации свои люди, и подпольщики, никогда не знавшие Каппеля, уже верили в его скорый приход. Среди них был начальник перевезённой в Казань из Екатеринбурга Академии Генштаба генерал Андогский, старательно уверявший комиссаров в своей лояльности. «Хитрая лиса», - говорили про него последние. Вечером 6 июля 1918 года, когда серые дождевые сумерки окутали город, когда по всем вычислениям белые должны были быть еще далеко, и можно было спать спокойно, над Казанью загрохотали первые снаряды Каппеля, раздалось громогласное "ура" и, громя красные части, на их плечах в город ворвались бойцы Народной армии. «Метались в страхе, смешанным с бешенством, красные комиссары и промокшие командиры, останавливая бегущих в панике своих бойцов, но улица за улицей, под аккомпанимент пулеметных очередей, переходили в руки Каппеля, а в окруженных со всех сторон казармах, - главная надежда красного командования, - 5-й латышский полк поднял руки и сдал оружие. К утру все было кончено, и над городом вызывающе и гордо под прояснившимся небом реяли по ветру национальные русские флаги…» - описывал этот момент А.А. Федорович. - Господа офицеры, забрало сброшено! – объявил на другое утро Андогский, явившись в академию, и под сброшенным дождевиком на плечах генерала блеснули золотые погоны. К сожалению, призыв Каппеля к Казанскому офицерству остался почти без ответа. Большинство офицеров или остались инертными, или же, зная, что Каппель действует от Самарского эсеровского правительства, но не зная его взглядов и стремлений, причислило его тоже к этой партии, и решило пробираться в Омск. Полковник Нечаев самовольно вывел из Казани и направил к Омску большую кавалерийскую часть. Телеграмма Каппеля с приказанием немедленно вернуться догнала его, когда он уже грузил свою часть в вагоны. Исполняя приказ, Нечаев вернулся в Казань, но свою часть отправил в Омск. В Казани он доложил Каппелю, что готов нести ответственность за свой поступок, но, что его часть верит Омску больше, чем Самаре. Нечаев был оставлен при Волжской группе и впоследствии, разобравшись во всем, глубоко раскаивался, что лишил Каппеля своих кавалеристов. Владимир Оскарович тяжело переживал это непонимание. Все это не только отравляло радость победы, но и мешало проведению новых намеченных планов. Золотой запас, хранившийся в Казани и насчитывающий 650 миллионов рублей в золотой валюте, 100 миллионов рублей кредитными билетами, запасы платины и другие ценности, был погружен на пароход "Фельдмаршал Суворов" и отправлен под охраной в Самару, а позже - в Омск, к адмиралу Колчаку. Тем временем, 27-летний красный командир Тухачевский, будущий палач тамбовских крестьян, всеми имеющимися у него силами обрушился на Симбирск. Местные симбирские формирования задыхались под жестокими ударами Тухачевского. Город был накануне падения. Из Самары Владимир Оскарович получил приказ: "Спасайте Симбирск!" Погрузив свои части на пароходы, Каппель поспешил к Симбирску, где из последних сил оборонялся белый гарнизон, ожидая его прихода. Здесь, под Симбирском, сошлись в беспощадном поединке два военных гения. А.А. Федорович писал: «Огромный военный талант Каппеля, одухотворенный страстной любовью к родине, пропитанный высоким сознанием чести, честности, жертвенности и долга, столкнулся с тоже огромным военным талантом Тухачевского, отравленным талантом честолюбия, эгоизма и беспринципности. Жестоко защищается бывший поручик Императорской Гвардии, продавший свою шпагу кремлевским хозяевам, падают под его огнем добровольцы Каппеля, но они заражены верой своего Вождя, его порывом, и оставшиеся идут вперед и вперед, и то там, то тут между их цепей мелькает фигура заколдованного от пуль Каппеля. И на третий день жестокого, упорного боя вынужден Тухачевский отойти и перенести свой штаб к Инзе, верст на 80 западнее Симбирска. Город был спасен, и опять по волжским просторам прокатилось имя человека, знавшего только победы, имя Каппеля». А тем временем прибывший на фронт сам Троцкий повел наступление на Казань. Ему удалось за время отсутствия Каппеля под Симбирском, вклиниться между ним и Казанью. Владимир Оскарович выделил конную группу с полковником Вырыпаевым и его батареей, которая должна была занять станцию Тюрельму и двигаться на Свияжск, который должны были атаковать на рассвете главные силы. Во время этого рейда добровольцам едва не удалось захватить в плен самого Троцкого. Когда батарея Вырыпаева уже входила в город, он заметил шедший ему навстречу автомобиль. Этот автомобиль внезапно резко остановился и два человека, выскочив из него, скрылись в каком-то дворе. Шедшие впереди белые разъезды успели захватить шофера. Оказалось, что убежавшими были сам Троцкий и его адъютант. Но главных белых сил в Свияжске не оказалось - в ночной темноте они спутали направление. Вырыпаеву пришлось возвращаться. После соединения всех частей, решено было взять город на другую ночь. Но перед самым наступлением, из Нижнего Услона от защищавших его сербов пришло донесение, что они не в силах дольше сопротивляться красным и должны его оставить. Это оголило бы фланг Каппель и, оставив Свияжск, он бросился на помощь сербам… Фактически в этот период Каппель со своими чудо-богатырями вынужден был метаться от одного города к другому, всюду затыкая собой образующиеся бреши, разрываясь и надрываясь в этом безумном ритме. Продолжаться так бесконечно не могло. Красные вновь осадили Симбирск, и «каппелевцы», не окончив одного дела, ринулись на помощь. На половине пути от Казани, на станции Тетюши, Каппель вынужден был высадить свои части, достигшие уже трех тысяч человек, на левый берег Волги и следовать дальше походным порядком. Подойдя к Симбирску, он застал уже отступление измученного гарнизона. 12 сентября конница Гая ворвалась в Симбирск, и Каппель приказал взорвать один из пролетов Симбирского моста, по которому отступали белые. В тот день Владимр Оскарович и его добровольцы в последний раз видели Волгу… Об итогах выдающихся подвигов «каппелевцев» на Волге Г.К. Гинс свидетельствовал: "Историческая справедливость требует отметить, что отсрочка набора сибирской армии и возможность некоторой подготовки мобилизации явились результатом самоотверженной борьбы на берегах Волги так называемой Народной армии. Интеллигентная по составу, сознательно враждебная коммунизму, но плохо подготовленная и плохо снабженная, она была вынуждена к осени отступить к Уралу, но все лето она давала возможность Сибири организовываться и подготовлять военную силу". О самом Каппеле он писал: "...как это часто бывало во время гражданских войн, среди командиров появлялись смельчаки и энтузиасты, которые выдвигались вне всякой очереди и занимали видное положение в командном составе не по праву выслуги лет, а по важности их успехов... Другим был офицер Генерального штаба, (...) В. Каппель. Это был не только патриот, готовый к самопожертвованию, но в то же время талантливый командир с почти гениальной находчивостью. С горстью людей он нападал на советские части и совершал непредвиденные маневры. Его смелости и силе натиска белые были обязаны почти всеми начальными успехами на Самарско-Волжском фронте и взятием Казани, откуда были вывезены золотой запас и, как уже упомянуто, часть преподавателей Генерального штаба".
Глава 2.
Волжская группа В.О. Каппеля отступала к Уфе. Горные рабочие Южного Урала, не в пример северным Ижевцам и Воткинцам, организовавшим восстание против красных и за это после краха белых заплативших кровавую цену (пришедшие большевики немедленно расстреляли порядка 800 человек на каждом заводе), были в достаточной степени распропагандированы и относились к Волжанам враждебно. На заводе Аша-Балашовском штаб Каппеля остановился, пропуская части группы. Разведка донесла Каппелю, что накануне на шахте N 2 был митинг, на котором было постановлено чинить белым частям всяческие препятствия, а определенной группе рабочих было поручено провести покушение на самого Каппеля. Митинги продолжались весь день. Положение становилось тяжелым и сложным. В шахте N2 царил полумрак, и никто не обратил внимания на вошедшего человека в шведской куртке. Выступали ораторы, призывавшие к мести, уничтожению, борьбе, кричали обычные митинговые лозунги, полные звонких слов, лжи и злобы, которые встречали аплодисментами и криками: - Верно! Правильно! - Товарищи! - крикнул председатель, обращаясь к двум или трем красноармейцам, стоявшим около трибуны: - Вы были захвачены белогвардейцами, но удачно спаслись. Расскажите товарищам, что вы видели у Каппеля, о его зверствах, расстрелах и порках! Красноармейцы смущенно переглянулись. - Не стесняйтесь, товарищи! – подбодрил их председатель: - Говорите прямо обо всем, что у них делается, как вы спаслись из кровавых рук царского генерала! - Да как спаслись? - пожал плечами один из солдат. - Взяли у нас винтовки, а нас отпустили. Каппель, говорят, никого из нас не расстреливает, а отпускает, кто куда хочет... Смущенное молчание повисло в шахте. - Это, товарищи, только ловкий трюк! - объявил председатель: - Мозги нам запудривает. А вам, товарищи красноармейцы, даже довольно таки стыдно говорить так на митинге! На трибуну вскочил какой-то молодой человек и срывающимся голосом, перекрикивая шум, стал читать популярные тогда стихи какого-то красного поэта: - Мы смелы и дерзки, мы юностью пьяны, Мы местью, мы верой горим. Мы Волги сыны, мы ее партизаны, Мы новую эру творим. Пощады от вас мы не просим, тираны - Ведь сами мы вас не щадим! - Не щадим... Нет пощады... Смерть белобандитам! Смерть Каппелю! – раздался гром голосов. В этот момент к трибуне подошёл незнакомец в шведской кожаной куртке и попросил слова. - Товарищи! - закричал председатель, - Слово принадлежит очередному оратору! «Очередной оратор» быстро и легко вспрыгнул на трибуну. Никто ещё ничего не понял, и лишь у красноармейцев вдруг побледнели и вытянулись лица. Человек спокойно стоял на трибуне и ждал тишины. Наконец, она настала. Тогда громким и уверенным голосом он начал свою речь: - Я - генерал Каппель, я один и без всякой охраны и оружия. Вы решили убить меня. Я вас слушал, теперь выслушайте меня вы. Присутствующие замерли, а некоторые стали осторожно пробираться к дверям. - Останьтесь все! - резко и повелительно бросил Каппель. - Ведь я здесь один, а одного бояться нечего! Мертвая тишина повисла в шахте. Белый вождь говорил просто и ясно. Он рассказал, что несет с собой большевизм, обрисовал ярко и правдиво ту пропасть, в которую катится Россия, он сказал, за что он борется. - Я хочу, чтобы Россия процветала наравне с другими передовыми странами. Я хочу, чтобы все фабрики и заводы работали и рабочие имели вполне приличное существование, - закончил он. Ещё мгновение длилось молчание, и вдруг толпа, ещё считанные минуты назад алкавшая его крови, стала рукоплескать ему. И те, что перед этим кричали «Смерть!» теперь сталь же громко грянули «Ура!» После этого шахтёры подхватили Каппеля на руки и понесли к штабу, где уже царила тревога из-за внезапного исчезновения командующего, ушедшего «на прогулку» перед ужином в сопровождении одного из офицеров. - Бедные русские люди, - тихо проговорил Владимир Оскарович тем поздним вечером, глядя на оплывающий огарок свечи. - Обманутые, темные, такие часто жестокие, но русские… На утро делегация шахтеров явилась в штаб и передала, что они не только не будут чинить препятствий, но всем, чем могут, будут помогать…
Триумфу «волжского Наполеона» у уральских частей предшествовал долгий путь по Волго-Бугульминской железной дороги. До Уфы, где уже стояли белые силы было около 400 вёрст. Красные части, двигались параллельно линии железной дороги и в любой момент могли обогнать волжан и пересечь им путь. Чтобы этого не случилось, нужно было спешить. Но от казанских формирований, оставивших свой город, постоянно поступали донесения с просьбой дождаться их подхода. Спасая казанцев, Каппель вынужден был дать под Мелекесом большой бой. Красные комиссары слали на его позиции волну за волной, напряжение обеих сторон достигло до предела, и тогда Владимир Оскарович, личным примером увлекая своих добровольцев, бешеным рывком вперед отбросил, смял красные части, внес в их ряды дезорганизацию, вынудил их задержаться и выиграл необходимое ему время. После этой победы казанцы присоединились к силам Каппеля, увеличив и численность и силу Волжской группы. Из Омска Каппель получил производство в генералы. Приехавшему поздравить его полковнику Вырыпаеву он серьезно и искренне ответил: - Я был бы более рад, если бы мне вместо производства прислали батальон пехоты. Этот ответ характерен. Много позже в одном из писем полковник Вырыпаев на вопрос автора, какие награды имел генерал Каппель, гордо ответит: "Мы в то время об орденах не думали". На всех фотографиях на френче Каппеля видны только значки академии и Николаевского кавалерийского училища и скромная георгиевская ленточка - ее не надеть было нельзя - остальные он не надевал никогда - он боролся не для орденов. С наступлением зимы рельсы дороги начали леденеть. Вокруг было красное море. Распропагандированное население встречных станций и сел со злобой смотрело на полузамерзших добровольцев. Каждая деревня могла встретить пулеметным огнем, справа и слева были враги, сзади наседали красные части. Едва ли не каждый день был ознаменован боем, и в этих условиях молодой генерал вёл своих людей, свято верящих в него. Полковник Вырыпаев вспоминал: "На этом пути Каппель дал ряд боев, кровопролитных и изумительных, разбивая наседающих красных. Эта его боевая работа до сих пор не понята, не исследована и исторически не оценена". Между тем, Омск не отвечал на все прошения о помощи замёршим и уставшим частям. В Омске Каппель был «чужим». Многие боялись его силы, влияния, а потому заранее старались ослабить, как когда-то пыталось сделать это канувшее теперь в Лету Самарское правительство. Добившийся в Омске приема у главного интенданта, полковник Вырыпаев, командированный Каппелем, услышал, что хотя теплые вещи и есть, но выдать их ему нельзя, так как Волжская группа не числится на учете. Впрочем, интендант обещал выяснить этот вопрос у Верховного Правителя, для чего потребуется две-три недели. - Тыловые интриги делали свое каиново дело, - констатировал Вырыпаев и поспешил возвратиться к своим. «Каппелевцы» в то время как раз остановились у замёрзшей реки Ин. Здесь был взорван пролёт моста, что создавало угрозу эшелонам волжан быть захваченными красными. Чины штаба Каппеля и его инженеры доложили ему, что на починку моста нужно не меньше двух недель. Это означало неминуемую гибель, поскольку Каппель располагал одним-двумя днями. Но кроме ученых инженеров у генерала были его добровольцы, для которых его слово было законом. Прапорщик Неретник, поставленный заведовать починкой моста, грязный, обмороженный, в дырявом полушубке, подошёл к Владимиру Оскаровичу и смущённо доложил: - Ваше превосходительство, поезда вряд ли смогут пойти раньше двенадцати часов следующего дня… - Идите, работайте. Спасибо вам! – откликнулся Каппель, пожимая прапорщику руку. «Муравьями суетились на льду Ина добровольцы, а на обоих берегах реки стояли два паровоза, к которым были прикреплены какие-то блоки и тросы. Другие концы тросов были прикреплены к упавшему пролету. По свисткам и знакам прапорщика, паровозы со скоростью часовой стрелки ползли в разные стороны, подымая пролет, а под него тотчас же добровольцы подкладывали клетки из шпал. На другой день поезда прошли через Ин. Приказ Каппеля был выполнен…» - описывал А.А. Федорович. В то время, как Волжская группа отходила по Волго-Бугульминской железной дороге, из-под Самары по Самаро-Златоустовской дороге отходили чехи и оставшиеся в Самаре части Народной армии. Недалеко от Уфы, на станции Чишма, обе дороги соединялись. Когда обе части армии находились уже недалеко от Чишмы, разведка доложила Каппелю, что в Сергиевском посаде, находившемся в вилке обеих дорог, накапливаются большие силы красных. Владимир Оскарович разгадал их маневр: ударив из Сергиевского Посада на Чишму, противник отрезал бы обе белые группы от Уфы. Оставив на линии железной дороги только один броневик, Каппель всеми своими силами обрушился на Сергиевский Посад, и, как бывало прежде, не ожидавший его противник бежал, отдав в его руки всю свою артиллерию. Эта операция лишний раз показала неизменное искусство генерала в ведении гражданской войны.
В то утро адмирал Колчак, сидя в своём кабинете и привычно изукрашивая перочинным ножиком многострадальную ручку кресла, с волнением ожидал визита прославленного волжского героя. В Омске к Каппелю относились насторожённо и недоброжелательно. Одни увязывали его имя с самарскими эсерами, другие откровенно опасались, что Владимир Оскарович, останься он в столице, будет иметь слишком большое влияние на Верховного правителя и тогда многим отсиживающимся в тылу на вымышленных должностях деятелям придётся несладко, играла свою роль и всегдашняя зависть. Все ходившие слухи исправно доводили до сведения Колчака. И, вот, теперь, когда измученные добровольцы, наконец, преодолели нелёгкий путь и были отправлены в Курган для отдыха и переформирования, Александр Васильевич вызвал к себе их вождя… Вошедший адъютант доложил о прибытии генерала Каппеля. - Просите, - кивнул Колчак, приняв официальный вид. Дверь отворилась, адмирал опустил глаза и поднялся. Звякнули шпоры и спокойный, звучный голос отрапортовал: - Ваше Высокопревосходительство, генерал Каппель по Вашему повелению прибыл! Верховный правитель поднял глаза, и взгляды двух белых рыцарей, отдававших все силы служению горячо любимой Родине, встретились. Напускная строгость адмирала исчезла и, быстро выйдя из-за стола, он протянул Каппелю обе руки: - Владимир Оскарович, наконец, вы здесь - я рад, я очень рад! - Ваше Высокопревосходительство… - Меня зовут Александр Васильевич. Так состоялось их знакомство. После этого в течение двух часов Каппель рассказывал адмиралу о делах, бывших на Волге. Он рассказывал взволнованно, подробно, превознося мужество и доблесть своих подчинённых, и ни разу не обмолвился лишь об одном – о себе. Колчак заметил это и спросил: - Но вы-то, вы сами, Владимир Оскарович?.. - Я? Я ничего, - смущенно пожал плечами Каппель. - Сколько вам лет? - неожиданно спросил адмирал. - Тридцать семь, то есть тридцать седьмой… - Тридцать седьмой, - задумчиво повторил Колчак. - Ну, а как вы смотрите на то, что происходит? Как, вы думаете, нужно бороться со всем этим? Забыв скромность, Владимир Оскарович заговорил горячо, подкрепляя каждую мысль свою случаями их собственного совсем недавнего опыта: - Большинство из нас, будучи незнакомы с политической жизнью государства, попали впросак. И многим очень трудно в этом разобраться. Революция - это мощный, неудержимый поток и пытаться остановить его - сплошное безумие. Нужно знать, что этот поток снесет все преграды на своем пути. Но дать этому потоку желательное направление было бы не так трудно. Мы этого не хотели понять. Наши военачальники ведут войну, применяя старинные методы, как будто бы теперь не гражданская война, а старое доброе время со штабами и интендантствами! Правда, многие из них посвятили когда-то свою жизнь служению Родине и даже в свое время были на месте, принося много пользы. Но теперь гражданская война и кто ее не понимает, того учить некогда. Нужно дать возможность работать в деле освобождения родины не тем, кто по каким-то привилегиям или за выслугу лет имеет право занимать тот или иной пост, а тем, кто может, понимает и знает, что нужно делать! Мы имеем дело с тяжело больной. И вместо того, чтобы ее лечить, мы заботимся о цвете ее наряда… Адмирал слушал внимательно, затем сказал: - Владимир Оскарович, спасибо Вам. Мне бывает часто очень тяжело. Спасибо вам. - Ваше Высокопревосходительство, перед нами Россия - остальное неважно, - ответил Каппель. Верховный правитель и волжский герой вышли в приёмную под руку. Ожидавшие там люди вскочи с мест. - Владимир Оскарович, еще раз спасибо вам за все - напишите, что вам будет нужно для вашего корпуса - все будет исполнено, - сказал Колчак. |
